НАУКА

Мироненко Е.А, к.ф.н.,
Семипалатинский университет им. М.О.Ауэзова

ДИАЛОГ ЧЕРЕЗ СТОЛЕТЬЕ: Л. ТОЛСТОЙ И Ч. АЙТМАТОВ
(СУДЬБА, МИРОВОЗЗРЕНИЕ, ТВОРЧЕСТВО)

Андрей Белый в работе «Трагедия творчества: Достоевский и Толстой» выделил три категории, три ступени в развитии художника. Первую категорию он назвал «романтиками» (независимо от творческого метода) и сближал процесс их творчества с медиумизмом. На этой стадии развития талант «опьянен» вдохновением. Художник, впавший в зависимость от его порывов, стремится вызвать их при помощи стимулирующих средств. «Романтики» чаще всего заканчивают алкоголизмом, помешательством или самоубийством. Тот, кто сумеет к одному проценту вдохновения добавить девяносто девять процентов труда, переходит на следующую ступень, называемую «ремеслом», и становится классиком. К таковым Белый относит почти всю классическую литературу. Если «романтики» находятся у подножья горы, то классики – у самой вершины, скрытой, однако, непроницаемым слоем облаков. Поэтому они хорошо видят то, что внизу, но скрытая вершина им не доступна. Чтобы заглянуть за нее, нужно подняться еще выше, ибо только тогда станет возможно обозревать сразу небо и землю. Писатель становится мудрецом, из творца чисто художественных ценностей превращаясь в Учителя жизни. «Преодоление себя как гения» во имя высшей цели под силу далеко не всем, считает Белый, в русской литературе Х1Х века он в качестве такового называет только одного - Льва Толстого (1).

Известно, что сам Толстой охарактеризовал свой подъем на новую ступень творчества жизни так: «Мое пробуждение состояло в том, что я усомнился в реальности теперешнего мира. Он потерял для меня значение». И в этом писатель, конечно же, соприкасался с высоко ценимым им учением буддизма о просветлении, освобождении человеческого духа, который проникает за завесу низшего мира иллюзии-майи и открывает для человека Истинную Реальность. Подобная трансформация неизбежно сопровождается переоценкой всей жизни, а в максимальном проявлении может вызвать категорический отказ от всего созданного ранее, которое тускнеет при сиянии Истины, открывшейся духовному взору мудреца.

Не секрет, что к концу Х1Х века реализм переживал духовный кризис. А.П.Чехов по этому поводу сетовал: «Мы пишем жизнь такую, как она есть, а дальше – ни тпру, ни ну. У нас нет ни ближайших, ни отдаленных целей, и в нашей душе хоть шаром покати». Преодоление этого кризиса возможно только путем подъема на новую ступень развития Духа, что неизбежно влечет за собой изменение и самих принципов творчества: так, до перелома доминантой прозы Толстого была эпическая составляющая, после - этическая. Подробное изображение быта, психологии и отношений людей, сведение человеческой личности к типам зачастую способны затемнить высший смысл жизни, более глубокую правду о ней, поэтому Толстой заявляет: «…реализм ослабляет смысл». Страстное желание донести Истину диктует новое понимание творчества: классик отмечал, что единственным достоинством его произведений являются содержащиеся в них мысли. Недаром Д.Мережковский, используя евангельский образ, назвал Толстого «купцом, продавшим все свое имение, чтобы купить одну жемчужину». Именно поэтому в поздний период Толстой прибегает к жанру трактата и исповеди. Именно поэтому отказывается от громоздкой формы романа, перегруженного философскими отступлениями, и обращается к притчевой форме, подавая истину на ладони.

Единственным писателем современности, которому удалось заглянуть за толстый слой облаков, представляется Ч.Т.Айтматов. Позднее творчество нашего современника, так же как и классика Х1Х столетия, отмечено настойчивым обращением к жанру философских размышлений и публицистике - он возрождает философские диалоги о человеке и мире, смысле жизни, высшей правде и трудностях ее постижения. При всей неповторимости творчества Толстого и Айтматова, их сближает главное – нравственный императив самой высшей пробы.

Попробуем проследить диалог двух мыслителей. Толстой еще в юности утверждал: «Приближение к совершенству есть закон жизни»; «цель жизни человека есть всестороннее развитие человечества» путем самосовершенствования. В романе-откровении «Тавро Кассандры» Айтматов развивает эту мысль: «Сколько нам, человеческому роду, дано, столь же на нас и возложено. И прежде всего возложено: гармонизировать, совершенствовать бытие, а сюда включается все, что исходит от нас – и в помыслах и на практике… а гармония – это еще и самоограничение, борьба с духовной распущенностью» (2). На стыке эпох, в условиях эсхатологических предчувствий, необходимость этой борьбы осознается уже не просто как потребность развития человеческого духа, как единственное условие выживания всего человечества: «Вечность вечна сама по себе, а человеку положено добиваться, продлевать кредит на вечность из рода в род единственным способом – нравственным самосовершенствованием <…> дальше так жить нельзя, дальше грядет вырождение! Только искоренение бед и пороков каждым человеком, начиная с себя, и всеми вместе, всем родом людским, может обновить перспективу жизни... Нет, это не очередная утопия. Это стезя выживания духа живого, иного пути нет» (2).

Философия и творчество нашего современника пронизано самой насущной для человечества идеей, выраженной в простых и ёмких словах: «Все мы в одной лодке, а за бортом – космическая беспредельность» (3). Именно этот писатель в конце второго тысячелетия сумел взглянуть на современный мир, раздираемый противоречиями, взглядом Космоса, и показать путь любви, самопожертвования и единения как единственный путь выживания человеческой цивилизации. Этот космический взгляд на человека является дальнейшим развитием толстовского космоса человеческой жизни.

Диалог двух писателей ценен и тем, что Айтматов помогает понять многие так называемые «противоречия» Толстого. Так, отрицание последним ценности науки, на самом деле, есть отрицание ее самоценности, права на гегемонию в жизни человечества: «Достижения науки преходящи, на какие бы головокружительные высоты она ни поднималась, прогресс науки нескончаем, но он ничто в сравнении с совестью. И ничто не сравнимо с Духом, заключающим в себе смысл и развитие Вечности», - утверждает современный прозаик. Его герой Андрей Крыльцов – гениальный ученый, задумавшись над нравственной стороной своих экспериментов, нашел силы признаться себе, что разум, считавшийся «высшей функцией Вселенной… оказался вечным заложником Зла». Другой герой романа, Философ Борк приходит к выводу, что причиной деформации самосознания человека является он сам, «из поколения в поколение живущий вопреки идеалам Мировой души». Так Айтматов продолжает творческий и человеческий диалог с Толстым, по-своему развивая тему ума и сердца, «разумного знания» и «знания сердечного». На примере трагической, полной заблуждений и прозрений, жизни ученого-генетика, он показывает, как личностные комплексы прикрываются идей общественного блага.

Толстой, по воспоминаниям Н.Н.Страхова, «исповедовал, что воля, нравственная сторона имеет и должна иметь первенство над умственной стороной» (4). В работе «Путь жизни» писатель указал на единственно верный путь, который способен вывести человека, ученого, общественного деятеля из духовных и жизненных тупиков: «Мы не знаем, не можем знать, в чем состоит общее благо, - пишет классик, - но твердо верим, что достижение этого блага возможно только при исполнении каждым не того закона, который устанавливают люди, а того вечного закона добра, который открыт каждому человеку в мудрости людской и в его сердце».

«Ум ума», по мнению Толстого, приводит человека к направленности на себя и гордыне (примером тому служит Андрей Болконский). Эта сосредоточенность человека на себе чревато разрывом с миром душевным кризисом, а в крайних случаях – психическими заболеваниями: «… сумасшествие – эгоизм. Сумасшедшие – люди, занятые самими собой, есть предел, за которым считается занятие самим собой сумасшествием». Неоднократно Толстой повторяет мысль о том, что «делом всей жизни» для человека должно стать устранение преград между личностью и миром, достижение единства с ним. Только в этом единственный залог нравственного и физического здоровья.

В отличие от «чистого» ума, «ум сердца» состоит в направленности на другого, что проявляется в любви. Толстой пишет: «Любовь не есть только слово <…> но есть деятельность, направленная на благо другого. Любви в будущем не бывает; любовь есть только деятельность в настоящем»; предшествует ей «состояние благоговения ко всем людям, которое присуще детям, но которое во взрослом человеке возникает только при отречении и усиливается только по мере отречения от блага личности». Именно любовью в человеке раскрываются великие духовные силы, которые делают его поистине неуязвимым.

Состояние любви, по Толстому, - это состояние высшего прозрения. О.В.Сливицкая отмечает: «По Толстому, истина о жизни, последняя, исчерпывающая, оптимистична. Постигается она только любовью, потому что самый трезвый, изощренный ум, расчленяя жизнь, улавливает лишь что-то, а любовь постигает все. Любовь ближе к тому, что есть сущность жизни, потому что любовь - это всегда путь; нелюбовь искажает жизнь, потому что она – тупик» (4).

Из любых тупиков, личных и мировых, можно найти выход. Примером служат судьбы прозревших героев обоих писателей, таких как Дмитрий Нехлюдов и Андрей Крыльцов, в которых совесть пробуждает любовь, а любовь помогает духовному воскресению человека. «Живой человек всегда может родиться, семя прорасти», - убежден Толстой. Ч.Айтматов в повести «Белый пароход» уточняет эту мысль, утверждая, что этим семенем, способным привести человека к новому рождению - рождению духовному, является совесть.

Евангельские мотивы, и шире – учение Христа в его главном, творческом смысле, заключенное в заповеди «возлюби ближнего, как самого себя», становится нравственной основой позднего творчества двух писателей. Футуролог Борк («Тавро Кассандры») повторяет путь Христа. Ценой собственной жизни утверждает он истину любви и самоотвержения во имя спасения мира. Судьба героя еще раз подтверждает мысль, Л.Толстого: «В частной и общей жизни один закон: хочешь улучшить … жизнь, будь готов отдать ее». В размышлениях футуролога о трагической диалектике жизни можно найти аллюзии к судьбе самого Льва Толстого: «…мыслитель открывает законы общества, а общество за это его предает анафеме, а впоследствии берет именно эти открытия на вооружение. Прозрение наступает через отрицание» (2).

Хочется верить, что окончательное прозрение человечества, наконец, произойдет, и провозглашенные Учителями жизни законы любви, добра и самосовершенствования окончательно восторжествуют. Потому что «истина, выраженная словами, - говорил Толстой, - есть могущественная сила в жизни людей». «Все, что происходит в нас и с нами, вершится через слово. И все, что рукотворно, в конечном счете – это реализация слова… слово – потенциал вечности, заключенный в нас», - продолжает Айтматов (2).

Велико значение мудрого слова двух мыслителей, полного знания и любви к людям, будь оно выражено в художественном творчестве, публицистике или философских трактатах. И заключается это значение не только в том, что слово писателей дает высокие нравственные ориентиры, предостерегает от возможных ошибок в пути, и не только в том, что постепенно формирует общественное мнение. Особенно ценно оно тем, что реализовано в жизни.

Главным вопросом на протяжении всей жизни для Толстого был вопрос о том, как сделать всех людей счастливыми. В детстве искал заветную «зеленую палочку», в юности раз и навсегда определил для себя личную цель как «добро ближнего», а незадолго до смерти писал, что верит в идеал всечеловеческого братства и счастья всех «под всем небесным сводом». Будучи смертельно больным, беспокоился: «На свете миллионы страдающих людей. Зачем же вы все - около меня одного?» Последними же словами Толстого были: «Истина… Любил много». По словам Д.Мережковского, «исповедание догмата о Богочеловеке нет в словах Толстого, но оно есть в делах его, в жизни и смерти – особенно в смерти»; он «стал как дитя, чтобы войти в царство Божие. Этим начал и этим кончил жизнь. <…> Сначала играл в божественную игру искусства; потом оставил игру, чтобы молиться; наконец, оставил молитву, оставил все, чтобы любить и умер за любовь»(5).

Художники-мудрецы, как правило, появляются в переломные периоды, на рубеже эпох, опережая свое время, вернее, задавая ему новый импульс. Современный мир, убежден Ч.Айтматов, находится «в преддверии нового скачка сознания», который состоит в понимании того, что главное предназначение человека и человечества - «победить в себе Зло». В судьбах двух писателей-мудрецов множество совпадений. Есть некий знак в том, что Айтматов появился на свет ровно через сто лет со дня рождения Толстого. Как Учитель жизни Толстой в полной мере заявил о себе на стыке двух столетий, «новый», неожиданный для критиков и читателей Ч.Айтматов -проповедник и философ, мыслящий категориями планетарными, – на грани двух тысячелетий. Мировая слава его сопровождается почти такой же непонятостью современниками. Сейчас мы являемся свидетелями того, как выдающийся писатель современности вступает на путь, проложенный его великим предшественником. Как сказал сам Чингиз Айтматов в эпилоге последнего романа, «цена на таком пути всегда высока», но «с ними Истина» (2).

Список литературы:

1. Белый А. Трагедия творчества: Достоевский и Толстой. – М.,1911.

2. Айтматов Ч.Т. Тавро Кассандры. Избранные произведения. – М., 1995.

3. Айтматов Ч.Т. Собр. соч. В 3-х т. Т.3. – М., 1984.

4. Сливицкая О.В. «Война и мир» Л.Н.Толстого: Проблемы человеческого общения. – Л., 1988.

5. Мережковский Д. Акрополь. Избранные литературно-критические статьи. – М., 1991.